ФЕСТИВАЛЬ СОВРЕМЕННОГО ТАНЦА «ДИВЕРСИЯ» 24-26 марта 2007 года. Кострома
Организаторы фестиваля школа и компания современного танца «Диалог Данс» (Кострома). Это уже второй фестиваль, который проводит компания. Он также как и первый, состоявшийся в мае 2006 г., всколыхнул жизнь нашего города, обратив внимание на существование современного танца, развивающегося в лоне искусства, получившего название contemporary art (что в переводе с английского означает «современный»). Своими впечатлениями о фестивале делится московский арт-критик Константин БОХОРОВ.
К постановке вопроса
Мне посчастливилось наблюдать зарождение современного танца в городе Костроме. 5 часов утра. Поезд, груженный артистами из Москвы, Найроби, Парижа, Екатеринбурга, прибывает на костромской вокзал. В предрассветных сумерках толпа людей на перроне. Кого встречают? Неужели нас? Что они могут знать о современном танце?
Мне вручают пакет «диверсанта»: карты, явки, связные, расписание «диверсий». Хотят что-то взорвать? Похоже, что да. Отрабатывают тактику. Если спросят надо объяснять: «ди» - значит двое, два, две; «версия» - спрашивать не будут, но надо сказать: «Каждый имеет право на свою версию. На сцене». Билеты все уже проданы, так что успех «диверсии» обеспечен.
Допрос костромских «диверсантов».
Как идет работа?
Это выяснение отношений. Мы спорим пока, наконец, не получается.
А зритель? Он для вас существует? Или вы танцуете друг для друга?
Диверсанты не показывают вида. Московский «диверсант» Альберт начинает раскачиваться на огромном ортопедическом шаре. «Диверсантка» из Франции Кристина отвечает ему, сидя на стуле, статичным сокращением групп мышц. Что за допрос? Танец не пустословит это и есть взрыв, который идет изнутри, как подземные толчки, как цунами…
Не надо спрашивать глупые вещи!
Журналистка задает вопрос: что нам сделать, чтобы увлечь молодежь современным танцем? Ничего! Мы все остальные - растения, не владеющие своим телом, - можем только дивиться. Кто чего делал, чтобы Кострома стала танцевать? Она стала это делать сама, причем в одном ритме с Найроби! Что-то происходит с нашим общим ортопедическим шаром. Те, кто чувствует свое собственное тело, танцуют. Танцуют, хватаясь друг за друга. СМИ достаточно упредить эти внутренние толчки и информировать тех, кто еще не может почувствовать современного ритма жизни, не понимает, что такое происходит. Ничего нравоучительного, все дело в форме существования. Современный танец и есть эта форма.
По существу
«Диверсия» - фестиваль дуэтов. Мне это нравится. Не «Молодость мира» и даже не «Весна священная». В качестве темы взята форма. Может быть, в начале кто-нибудь и танцевал один, но потом к нему обязательно кто-то присоединился. Удел человеческого рода быть общественностью. Вот уж действительно вопрос вопросов: как танцевать вместе?
Впрочем, это не единственный вопрос, возникающий, когда задумываешься о парной форме танцевального искусства. Ничего не придумывая от себя, выложу на стол комбинацию карт пришедшую ко мне, как к наблюдателю фестиваля.
Во-первых, в танце танцуют дуэт. Идеальный пример «Тишина и насилие» Диалог Данса. Евгений Кулагин Иван Естегнеев. Один лысый и полный значительности, другой волосатый и лукаво-игривый. Казалось бы чего им вместе? Все равно, что Качалову и фавну. Велено танцевать дуэт. Один демонстрирует школу перевоплощения, другой шалит и кокетничает. Школа, конечно побеждает. Дисциплина, правила, знания, техника завораживают впечатлительную лесную натуру. Он поддается неведомой страсти. Но суть его непостоянство, и под конец он брызгается водой и движения его снова резвы и свободны. Впрочем, может все совсем и не так. Суть танцевания дуэта в том, что каждый может увидеть и понять произошедшее по-своему. Это игра, условие которой заключается в том, что победителей не бывает. Чистая музыка. Только очень классическая… |
Во-вторых, можно танцевать танец, а про дуэт рассказать как бы походя, как бы задним числом. Так поступили «По.В.С.Танцы», которые, по-моему, просто хорошо шутили над своей древней профессией. Они появились втроем: Конникова, Альберт и Климушкин … зачем-то. Впрочем, в жизни так бывает, но при чем здесь жизнь, если они должны танцевать дуэтом? Надо отдать должное Климушкину - он не стал мешать, хотя со сцены не ушел. Он воплощал собой истинный аристократизм, то есть отсутствие присутствия или присутствие отсутствия: сидел неприлично одетый перед вентилятором, страдая от слишком горячего тела и слишком холодного ума одновременно. |
Конниковой и Альберту все-таки пришлось танцевать, после того как была рассказана история Оуэна и Мзи, и раздались слова: «За этим занятием их и застукали!». Их танец с одинаковым основанием можно было назвать и дуэтом, и антидуэтом. То, что они вытворяли, было скорее похоже на молодежную дискотеку, которая вообще-то является как бы третьим видом танца, когда все вроде дергаются вместе, но каждый дергается для себя. Было ощущение, что они просто бесились.
Потом на сцену ринулись какие-то ребята и возникла группа поддержки в зале, так что стало казаться, что спектакль окончательно выходит из под контроля, как мерзкое представление, устроенное заезжим магом в «Мастере и Маргарите». Когда все кончилось, Конникова и Альберт остались на сцене одни. Это было уже другое время, другая жизнь, и хотя этот дуэт даже без всякого танца, был гораздо более хореографичен, чувствовалось, что так он долго не протянет.
Все произошло за 9 минут 9 секунд, заметьте! Но хорошая шутка имеет свойство быть крайне вместительной. Правда самая лучшая шутка современного искусства шла в два раза меньше: 4 минуты 35 секунд, но она была о Музыке! Что вы хотите… За 9 минут 9 секунд только что и можно было рассказать о Танце.
Суть современного танца не в том, чтобы танцевать, а в том, чтобы изображать танец. Личных отношений здесь не может быть никаких. Или они тоже всего лишь изображаются, потому что они все уже изображены. Мне скажут: что за тоска! Ведь получается, что ничего больше не скажешь. Если все имитация, то где же настоящее? Настоящее не в том, чтобы изображать, а в том, чтобы создавать свои законы изображения или формы. Тогда в чем же качество? Станцевать так, чтобы тебе поверили, что ты не танцуешь. Современный танец не откровенничает, он прячет танец, он уклоняется, но в результате получается, что лучшее в жизни Оуэна и Мзи был как раз танец, а худшее, когда они уже не могут танцевать.
Но я, к сожалению, не танцую (хотя в глубине души и считаю, что я лучший танцор). Поэтому не буду навязывать своего мнения, а перейду к пункту, в-третьих. Есть еще один дуэт, это когда вместе танцуют про что-то. Американка Тоул и француз Лебхар танцевали про любовь. Екатеринбурженки Алена Гладкова и Екатерина Жаринова танцевали про эликсир молодости. Кенийский театр танца Кунжа танцевал про человека, который приезжает в город из сельской местности в ожидании лучшей жизни, и идет сквозь предательство, поражения, к торжеству неравенства. Возражать против этого не возможно: танец язык. Причем более древний, чем язык слов. Журавль в танце рассказывает своей избраннице о своих матримониальных намерениях и дает ей конкретные обещания. Человек вербальный, говорящий танцем с точки зрения рациональных процедур, занимается бессмыслицей, излишним, ненужным. Современный танец, слава богу, исходит из того, что если вопреки законам природы и здравого смысла такое явление существует, значит, оно есть. |
Смотря на перечисленные работы, понимаешь, что для франко-американской пары иначе не возможно было бы рассказать про любовь в своем благополучном упитанном обществе. Хотя тема эликсира молодости и появилась в сетевой беседе, но наполнить ее конкретными ощущениями в словах не возможно, для чего и рассказывают о нем в танце дуэт из Екатеринбурга. Как еще рассказать о том, чего так не хватает, так что не хватает даже слов. А на язык кенийского пролетариата еще просто не переведены элементарные положения марксизма и театру Джеймсу Мью и Кефе Ойра приходится на языке танца рассказывать о сближении города и деревни в буржуазном обществе. «Танец про» в современном контексте оказывается чутким индикатором, проблематизирующим сам социальный дискурс (для чего не хватает или не находится слов).
В-четвертых, темой для размышлений служит спектакль «Вместо моей мечты». Это современная рефлексивная работа, осмысливающая особый характер и роль танца в современной пространственной конфигурации, в которой появилось еще одно измерение виртуальное пространство. Танец больше не может не сознавать, что изменилась сама суть движения и существования тела, поскольку оно больше не имеет дела с тремя ньютоновскими измерениями, или он будет бессмысленно плоским. Однако, еще раз возвращаться к этому сегодня не достаточно. Измерения, появившиеся за счет освоения культурой новых репродукционных технологий, проблематизировал еще русский авангард начала века, когда Любовь Попова использовала в своих декорациях кинопроекцию. Позже освоенное виртуальное стало средством создания иллюзии, машиной манипуляций, а, следовательно, приобрело политическое значение. Интересно, что как раз в конце марта питерское художественное движение «Что делать» проводило художественную дискуссию, в которой участвовали известные в Костроме «Игуаны», на тему «политизация танца». Не углубляясь в ее суть, отмечу лишь важную тенденцию современности: танец стремится выйти из зоны чистой эстетики и начать говорить с обществом о его реальных проблемах, как, впрочем, и все современное искусство.
Возвращаясь к постановке Театра наций, в котором активно использовалась видеоанимация, определившая характер сценического действия, можно сказать, что в ней при всей виртуозности интегрирования зрителя в мир мультипликационных фантазий, этого, т.е. актуального адресата, не хватало. В спектакле «Вместо моей мечты» взаимодействие танца с виртуальным, скорее, ставило проблему: не грозит ли танцу пришествие танцевального караоке. |
Наконец, закончу разговором, который состоялся у меня с Джеймсом Мью, с которым мы тоже говорили о популяризации танца, поскольку в Кении с этим существуют определенные проблемы. Вопрос был: должен ли современный танец стать массовым? Моя точка зрения заключалась в том, что танец эксклюзивный продукт, который производится не по лекалу, а является сам чем-то вроде культурной технологии, поэтому, чтобы его воспринять, надо обладать определенной степенью культуры, т.е. то, что может позволить себе только не очень небольшая часть общества. Проблема, как поставил ее я, заключается в том, что танец должен стать не массовым, а элитарным продуктом. И промоутировать его надо не как кроссовки «найк», а как коллекцию бриллиантов особенного веса и особенной огранки. Джеймс дивился и не соглашался со мной: действительно, танец естественная, а не элитарная особенность человеческого рода.